Юрий Нестеренко
Лохмотья знамен, железки наград, короткая брань команды,
Тщедушный трубач, краснея, как рак, натужно дудит в трубу.
Имперский штандарт, последний парад, четыреста грамм баланды,
Плакат на плацу, четвертый барак, кокарда на низком лбу.
Кто смел, тот и съел, а кто не успел, тому куковать без пайки.
Метет ли метель, цветет ли сирень - оружие чистит взвод.
В двенадцать обед, в тринадцать расстрел, затянем потуже гайки,
На каждый патрон найдется мишень, на каждый сапог - живот.
Торжественный марш с утра до утра вибрирует в каждом ухе,
Бездарный дурак и умный подлец куют величальный стих.
Решетки. Замки. Колодец двора. На пыльном окошке - мухи.
Кто тихо сидел, уже не жилец, кто громко кричал - затих.
Кто рвется вперед, тот первый умрет, пусть даже минует мину -
Идущий за ним злорадно сопит и пулю в затылок шлет.
Он тоже падет - всему свой черед - сраженный ударом в спину,
И будет забыт, как тот, кто убит, как тот, кто его убьет.
Веселый палач, унылый трюкач, контроль за чужими снами,
Державный урод глядит на народ с портретов во всей красе.
Слюнявит конверт усердный стукач. Солдаты слюнявят знамя.
Освенцимский вальс, колымский фокстрот. Флаг поднят. Танцуют все.
И выхода нет. Что толку в борьбе? Бумага уже в конверте.
Ни лучших времен, ни громких имен - все давит стальной каток.
Последний пейзаж, доступный тебе за восемь секунд до смерти -
Плакат на плацу, лохмотья знамен, затоптанный в грязь цветок...
1995