В смиренье тягостном влача
Асфальт, налипший на подковы,
Влача обноски и обновы,
Я было умер сгоряча...
Но был у города конец.
И кровь слилась с древесным соком –
Я горло жег зеленым током,
Зеленый хрупая чабрец.
Еще гортань была в огне,
Когда со страхом пилигрима
Я чуял, как неистребимо
Язычник деется во мне.
О, я не знал, слетая с круга, –
Как хрип с пластинки шансонье, –
Что петь мне звонко и упруго,
Что мне играть на тетиве!
Возьми мой кашель перочинный
И возврати, моя земля,
Гортанный хохот лошадиный
И плач гортанный журавля!
Пусть эта боль – на боль похожа...
Пусть. Я согласен онеметь,
Пока сползают слизь и кожа
И нарастают сталь и медь.