У разбитого корыта
Бабка Марфа треплет сито,
Куры лапами в навозе ворошат.
В это время, там, на море,
Сеть закинул дед Егорий,
Раздобыть, пытаясь к завтраку ерша.
Хохотал над дедом ветер,
Теребя пустые сети,
Чертыхался дед, крестясь на небеса.
Но шагнул в пену морскую,
Вынул рыбку золотую,
Всю в мазуте, вот это чудеса.
Тут взмолилась рыбка внятно
- Не кидай меня обратно,
Ты отмой меня в колодезной воде.
Я за ласку, за такую
Вас одену и обую,
Хватит жить вам горемыкам в нищете
Убедившись, что не снится,
Сделав вид, что не боится,
Дед отнес ее к колодцу и отмыл.
Завернул беднягу в тряпку
И потопал через грядку
В пруд зеленый чудо-рыбу отпустил.
Дед не стал спешить к старухе,
Ковыряясь пальцем в ухе,
Дед надсадно думал, что же сотворить.
И решил он для начала
Попрошу у рыбы мало
Вволю выпить и в меру закусить.
Тут - же скатерть-самобранка,
Думал дед, вскрывая банку,
Эта рыба не из наших будет мест.
Пляс в глазах от этикеток,
Сколько прожил пятилеток,
Но такого не видал, вот это жест.
Волю выпив, в меру скушав,
Дед открыл желаньям душу,
И посыпались от рыбы чудеса.
От пруда легла дорога
К дому новому с порога
У соседей изумленных на глазах.
Тут с района сразу пресса,
Дед мудрит у Мерседеса,
Бабка Марфа крутит видик «Дживиси».
Во дворе, среди малины,
Ходят важные павлины,
И в бассейне воду мутят караси.
Сказка только начиналась,
Но не долго продолжалась.
Анонимка в РОВД легла на стол.
И пришел в наш домик новый
Наш советский участковый
И со слов старухи делал протокол.
Трудно верить в бабьи штуки,
Деду вмиг скрутили руки,
Схомутали у соседей на виду.
А старуха, как стемнело,
Порешив исправить дело,
Побежала огородами к пруду.
Долго рыбе объясняла
В сотый раз и все с начала,
Только рыба не могла никак понять,
В чем же дед наделал вреду
Участковому соседу,
И за что его решили повязать.
Все ж дошли слова простые:
- Жить должны мы как другие,
Мол, возьми и весь район обогати.
Но в ответ ей, золотая:
- Мне для всех не сделать рая
И нырнула в глубину, сказав: «Прости».
У разбитого корыта
Бабка Марфа треплет сито,
Куры лапами в навозе суд вершат.
Рядом, съежившись от горя,
Тихо дремлет дед Егорий,
Ждет, когда уха довариться с ерша.
