Александр Розенбаум
Я срок переходил,
Под сердцем плод тяжелый,
Боюсь, что мертвое
Рожу теперь дитя.
А доктора мои - ханыги и пижоны -
Им не понять самим, чего они хотят.
А коль стихи умрут,
Свет белый не обидев,
Так для чего живет
Тот, кто грешит в ночи,
Тот, кто ласкал перо,
В нем женщину увидев,
И кто, прикуривая, пальцы жег
На пламени свечи.
Стихи стучатся в мир
Доверчиво и властно,
Они ломают кость
И выгрызают плоть,
Но не родиться им,
Все потуги напрасны,
И леденит мне грудь
Сыновнее тепло.
Я схваток не боюсь,
Как избавленья жду их
От всенощных моих
Болезненных толчков,
Я не хочу нести
Кладбищенскую тую
На холмик мертворожденных стихов.
Все к лучшему идет.
Идущий да обрящет!
Но что обрящет он,
Во мне сидящий плод?
А телефон молчит
И пуст почтовый ящик,
У докторов моих
Полно других забот.