Мама, здесь трещина в доме,
эта трещина в доме -
под нами роют метро, о,
мама здесь трещина в доме,
эта трещина в доме -
под нами роют метро, о-о.
В центре столицы,
в контакте с милицие-е-ей
и прочими лицами
из тех, кто носит жетон,
я болел в детстве свинкой,
в юности - свингом,
а потом излечился,
и поверил как в крепость в свой дом.
И я жил между прочих
и вставал среди ночи,
ощущая на почве
некий беспочвенный гул...
И однажды зимою
треснул пол подо мною,
и я лег животом на паркет
и впервые взглянул,
мама, в эту трещину в доме,
эту трещину в доме -
под нами роют метро, о-о.
А в начале апреля
появился из щели
человек в отутюженной робе
и мягко сказал,
что, мол, его поздравления,
что есть общее мнение,
что мой дом оборудуют
под пересадочный зал.
И я звал тебя, мама,
но в трещину прямо
шли бригады проходчиков
с песней гражданской войны.
Ослабевший от горя
я уснул в коридоре,
и тогда под меня
подвели эскалатор они, о,
мама, здесь трещина в доме,
эта трещина в доме -
под нами роют метро, о-о.
Но знаешь ли, мама,
я прижился здесь, мама,
здесь ветер и мрамор,
и я не плачу за проезд,
я ношу желтый китель,
я хожу только прямо -
образцовый житель
показательных мест.
Прихидя домой, мама,
я тяну из кармана
связки своих пятаков
и под землю, гуд бай!
Здезь моя Ойкумена,
приезжай непременно
навестить меня, мама,
в этот мраморный рай.
Мраморный рай, мраморный рай,
мраморный рай, мраморный рай,
мраморный рай, мраморный рай,
мраморный рай, мраморный рай,
мама, здесь трещина в доме,
эта трещина в доме -
под нами роют метро, о,
мама, здесь трещина в доме,
эта трещина в доме -
под нами роют метро, о,
слева роют метро, о,
вчера рыли метро, о,
завтра будут рыть,
под нас копают, мама!
