Папа Карло, сделай мне новый нос,
я так устал смешить угрюмых детей.
Ведь я ведь тоже не Иисус, не Христос -
я лишь полено, без затей, без костей.
Э-эй? Папа, папа, почему я такой?
О чем ты думал, что с Джузеппе ты пил?
Она зовет меня дуплом и доской,
а я стою киваю, как какой-то дебил.
Я люблю ее, папа, ее смех и нытье,
и волос голубых голубой завиток.
Сгореть, чтоб согреть каждый пальчик ее
я бы мог, я бы мог, я бы мог,
чтобы стало ей
(Навсегда тепло...)
Навсегда...
(Навсегда тепло...)
Навсегда тепло...
(Навсегда тепло)
Оо-оо-оо-оо!
Навсегда тепло.
Знаю, знаю, это нехорошо,
но я слежу за ней, хожу за ней по пятам.
А наш директор после каждого шоу
ведет ее то в ресторан, то в чулан.
Он человек, он держит нити в руках
от самых тайных наших кукольных зон.
А я-то с носом, в дураках, как в шелках,
и мой букварь изгрыз ее Артемон.
Я хотел быть поленом в печке нашей любви,
танцевать язычками у фарфоровых ног.
Сучком, дурачком, только лишь позови,
я бы мог, я бы мог, я бы мог,
чтобы стало нам
(навсегда тепло...)
Навсегда...
(навсегда тепло...)
Навсегда тепло...
(навсегда тепло)
Оо-оо-оо-оо!
Навсегда тепло.
Папа Карло, ты учил меня сам:
сгореть поленом лучше, чем жить пеньком.
Я буду верен голубым волосам,
шагну в огонь, а там гори все огнем!
Улечу в дымоход, грудью к небу прильну,
просочусь в ее ноздри, как легкий дымок.
Тук-тук, милый друг, - я ей в ушко шепну, -
Я же смог, все же смог, все же смог!
И ей будет, будет, будет!
(Навсегда тепло...)
Навсегда...
(Навсегда тепло...)
Навсегда тепло...
(навсегда тепло)
Оо-оо-оо-оо!
Навсегда тепло.
(Буратино!)
Навсегда тепло.
(Буратино, секс-машина! Буратино!)
Навсегда тепло.
(Буратино, секс-машина! Буратино!)
Навсегда тепло.
(Буратино, секс-машина! Буратино!)
Навсегда тепло.
(Буратино, секс-машина!)
Навсегда тепло. Навсегда тепло.
Навсегда тепло. Навсегда тепло...
Буратино... Буратино... Буратино...
