Михаил Кочетков
Монсьеры, граждане, графья и баронессы
И лично вам, товарищ Михельсон,
Большой привет от мамочки Одессы,
От мамы всех народов и времен.
У нас всегда все в полном абажуре,
Пусть в Риме тиф, а в Харькове погром,
А мы хотим с Петровичем - покурим,
А захотим вообще - и вовсе попоем
О том, о сем,
О чем хотим - о том поем.
Тут на углу трамвай хмыря зарезал,
Ну, бог с ним и с трамваем и с хмырем.
У нас трамваев - полная Одесса,
Да и потерю, собственно, мы переживем.
Вот вдову покойника - конечно, очень жалко.
К тому ж мы с ней немножечко того...
Так что неси, Петрович, утиралки,
Давай мы поплачем за нее.
Давай неси, Петрович, утиралки,
Давай мы поплачем за нее.
И в Петрограде чтой-то стряслося:
Какой-то крейсер стрельнул в Эрмитаж.
Как объясняют наши Кися с Осей -
Там получился полный абордаж.
Там, говорят, что старый мир разрушен.
Но новый мир в огне растет, как исполин.
А мы-то что, а мы-то, разве, хуже?
Давай-ка мы, Петрович, что-нибудь спалим.
Давай неси, Петрович, поджигалки,
Сейчас чуть-чуть сожжем один трактир.
Ты что грустишь? Мне тоже, может, жалко,
Но мы же хочем строить новый мир.
Да не грусти! Нельзя же из-под палки
С такой-то рожей строить новый мир.
А не постоим - так и бог с ним, с миром.
Нам даже проще - нечего тужить.
И мы для смеха, в этом же трактире
С тобой, Абрам Петрович, будем пить.
Но только грусть в меня, Петрович, танком лезет,
Ведь твой племянник, экий сукин кадр,
Удрал в Париж, а мы торчим в Одессе,
Хотя всю жизнь мечтали на Монмартр.
А мы с тобой, как два клопа торчим в Одессе,
Хотя всю жизнь мечтали на Монмартр.
Ты не мечтал!? Он просто нищий духом!
Ведь там, в Париже, Петрович, там Сена, там Камю,
Ведь там же пол-Одессы, по последним слухам
И в кабаках Вертинского поют.
Так что давай уж, Петрович, прослезимся,
В душе какой-то непонятный стон.
Пускай нам Саша попоет Вертинский,
Давай неси, Петрович, граммофон.
Пускай нам Саша попоет Вертинский,
Давай неси, Петрович, граммофон.
