Мария Фаликман
Безумный закат. Полнолуние, кажется, завтра.
Однако луна и вчера, не тревожась за автора,
по форме едва ли была отличима от полной.
Прекрасные дни, для того чтоб заняться подпольной
работой - на благо Отечества, если угодно.
Заманчиво? Факт. Но подобное ныне не модно.
А как относительно ручки, чернил и бумаги?
Вот в этом теперь нелегко преуспеть, ибо маги
российской словесности здесь потрудились на славу.
Того же Отечества. Как не прислушаться к сплаву
таланта и такта в твореньях его именитых
сынов, что являются нам регулярно в гранитах
метро и в названиях улиц на синих табличках,
и реже - в иных, не настолько привычных обличьях.
Попробуем, впрочем. (Но как избежать многоточий?)
... Неделю стоят удивительно ясные ночи.
Неделю луна прибавляет, подобно младенцу,
в размере и весе в тех весях, где вместо каденций,
секвенций, канцон и иных музыкальных фрагментов
звучит тишина... О, достоинство тайных агентов -
в такой тишине незаметно покинуть контору,
где некто в рабочее время штудирует Тору,
тем самым ущерб нанося капиталу владельца,
и топать в дирекцию - выйдет отменное дельце.
Однако не странно ли это смешение стилей,
профессий, небесных светил, и при каждом светиле -
планет, населенных, средь прочих, владельцами акций,
адептами культов, агентами, главами фракций
в парламентах и отделений особого рода
в тех клиниках, где и уют, и покой, но ворота
всегда на замке. И профессор в пенсне и с бородкой
легко устраняет сей хаос при помощи кроткой
сестры милосердья. И ежели мы не играем,
то жизнь, без сомнения, сразу же кажется раем.
Но этот закат в облаках ярко-алого цвета,
и эта река, и пронзительность, резкость фальцета
замерзшей бродячей собаки, живущей в подвале
ближайшего дома, конечны. А дальше? Едва ли
Е2-Е4 окажется шагом, уместным
вполне. И, себя осеняя знамением крестным
(скорей неожиданно, чем повинуясь устоям),
невольно задашься вопросом: а многого ль стоим
мы все - неплохие, но слишком серьезные, чтобы
с восторгом смотреть на мосты, перекрестки, сугробы
и здания, их силуэты на фоне заката,
на черные башни и шпили, и слышать стаккато
в звучащих поодаль негромких шагах пешехода,
бродя по Москве незадолго до Нового года...
Декабрь 1998 / 26 марта 1999
